щуп71
Member
- Регистрация
- 28 Фев 2011
- Сообщения
- 510
- Реакции
- 2,710
В воскресенье, аккурат на Покров Пресвятой Богородицы, сподобил меня Господь оказаться в Калужской области проведать-пощупать один канувший в Лету хуторок. Но как это часто бывает наши выстраданные во снах грёзы разбиваются о суровую правду действительности как хлипкая лодчонка о прибрежные скалы. Прибыв на место я обнаружил грубую перепашку, ходить по которой после прошедших накануне дождей не сулило ничего, кроме как по пуду вязкой липкой глины на каждый сапог. Почесав малость в затылке, я решил проверить одну из своих теорий, примерить которую к этому месту давно собирался. Потыкав пальцем в навигатор, определился с маршрутом движения. Идти требовалось по лесу порядка двух километров в одну сторону вдоль по берегу оврага, на дне которого струится небольшой ручеёк, впадающий в одноимённую речку. Недалеко от устья и был поставлен заветный крестик. Дело оставалось собственно за малым - добраться до самого леса. Задача эта осложнялась тем, что мудрыми механизаторами просёлки, огибающие поля, были напрочь перепаханы, - а нехрен шастать тут всяким! Выход из создавшегося положения нашёлся сам собой: через колхозный двор шла бетонка к водонапорной башне, а от неё до леса было уж рукой подать.
Но и тут меня ждала засада - вход на колхозный двор, огороженный забором из бетонных плит, оказался и выходом, так как старые ржавые ворота, проезд через которые и ведёт к водонапорной башне, чей-то заботливой рукой был наглухо закрыты на такой же ржавый амбарный замок. Долго раздумывать над неожиданно свалившейся проблемой мне не довелось, так как со стороны коровника раздался хоть и запоздалый, но явно приближающийся разноголосый и хриплый после ранней утренней побудки лай. Внутреннее я отцепилось от сознания и услужливо предложило срочно валить за свинарник. Очутившись там, я к своему глубочайшему удивлению и несказанной радости обнаружил, что две плиты из забора под действием какой-то непреодолимой давней силы повалены навзничь и образовавшийся проём призывно распахнул свои объятья. Ни секунды не медля, я с лёгкостью серны прошмыгнул в него, оставляя на себе россыпи репейника и прочей липучей растительной дряни. За забором в бессильной ярости свора кляла меня на чём свет стоит, запоздало осознав, что добыча ускользнула. Лезть за мной в проём они почему-то не решались: то ли боялись нацеплять репьёв, то ли покинуть охраняемую территорию.
- Что, суки, прошляпили? (в данном конкретном случае "суки" не было общепринятой литературной формой обращения к нашим четвероногим подругам) Меньше дрыхнуть надо! - сказал я, попутно счищая с себя охапки колючек. Приведя одежду в порядок и, не обращая внимания на неумолкающий лай, я самодовольно и с написанным на лице ощущением интеллектуального превосходства, продолжил свой путь. Если бы знать наперед расклад событий, я, наверное, не был бы так самонадеян и столь наивных умозаключений не делал.
За лесополосой, тянущейся вдоль бетонки, открылось небольшое поле, покрытое заиндевевшей на первом морозце травой. Просёлок, шедший вдоль него, привел меня к остаткам заросшего камышом и осокой прудика.
Откуда-то из глубины этих зарослей доносилось негромкое журчание воды. Наскоро перекусив, я расчехлился. Первым же сигналом после включения прибора стал современная ходячка. Обычно сиё сопровождается ощущением легкой досады. В последнее же время меня постигла серия неудачных выездов, причем все из них начинались именно с её подъема. Формировалась грозящая стать устойчивой примета. Пробормотав себе под нос очередное "бла-бла-бла", прикопал современный двундель назад и пошел дальше по дамбе. За третьей по счёту ёлочкой она резко кончилась крутым обрывом, внизу которого проворно журчал чистенький ручей. Раскорячившись, как корова на льду, опираясь на лопату, я начал спуск. И тут о себе завопила примета. Точнее я завопил. Прошедшие дожди сделали своё поганое дело: ноги мои поехали, не помогла и лопата. Выкрикнув раненой навылет чайкой единственно возможное в данной ситуации короткое слово, я взбрыкнул в воздухе ногами и полетел вниз. Вихрем промчавшись на спине (а точнее на самом её низу) по откосу, я смачно плюхнулся в радостно принявший меня ручей. Через мгновение рядом приводнились прибор и лопата, чудом не огревшая меня по голове.
Путь наверх был долог.
Выбравшись на сухой пригорок, зализав раны и отжав вымокшую одежду, я задумался, стоит ли продолжать реализовывать свою затею или прислушаться к происшедшему, явно намекающему на то, чтобы я убирался восвояси по добру, по здорову. Но отголоски комсомольской юности еще видать сильны во мне. Поэтому выкинув из головы всякую ересь, осмотрев прибор и лопату и нашедши их целыми и невредимыми, я двинулся дальше. На этом берегу пруда росли несколько берез и старый дуб. Место так и манило к себе своей красотой и уютом. Подумалось: наверняка под дубом было хорошо полежать после трудной дороги. Оказалось действительно так думал не только я один - место было усыпано пробками и прочей сопутствующей гомосятиной. Бросив это неблагодарное дело, я остановился на краю пашни. Обходить поле не хотелось - далеко, а заветный лес всего в двухстах метрах по пахоте. Эх! Была - не была! И я погрузил сапоги в дрись. Примерно на середине пути я уже с тоскою думал, как бы хорошо было бы сейчас идти вокруг поля по травке, неспешно шурша опавшей листвой и хрустя покрывалом еловых иголок. Нет, понесла же меня нелегкая через это непролазное месиво. Хорошо, что всё когда-нибудь кончается. Кончились и мои мучения - лесная опушка дождалась блудного путника. Еле волоча ноги, заросшие бесформенной массой рыжей глины, я без сил повалился в пожухшую, но такую желанную траву.
Немного придя в себя, счистив с сапог ошмётки глины, я пошагал по старой лесной дороге в направлении искомого ручья. Сигналов под катушкой не было. Ну, то есть не то, чтобы не было совсем. Нет, они конечно же были, но все укладывались в винно-водочно-коньячный ассортимент. Прошагав где-то с полкилометра и выкопав только две пистолетные послевоенные гильзы, я спустился в огромный овраг. По его дну, петляя среди мелкого кустарника и разнотравья, медленно тащился куда-то вниз уставший от собственного многовекового существования ручей. Поднявшись на противоположную сторону, я свернул с дороги вправо и двинулся в намеченной цели. Стрелка на навигаторе медленно поползла к поставленной метке.
Время не умолимо. Оно не ждёт нас, пока мы барахтаемся в ворохе своих проблем, мечемся, желая поспеть везде и всюду. Вот и сейчас, вроде ничего еще не успел, а пропикавший мобильник и стосковавшийся по еде желудок просигнализировали, что наступил полдень. Прикончив остатки провизии, я двинул дальше, преодолевая завалы сгнившего трухляка и бурелома. Перелезая через очередной толстенный ствол, я наконец-то после долгого молчания услышал от прибора призывное пиликанье. Сигнал колебался в районе нулевой отметки, как бы в раздумьях чью сторону ему принять, но при этом был чистым и уверенным. Такой вот знакомый и приятственный уху звук, неправда ли?
Не смотря на прошедшие накануне дожди, песок под покровом осенней листвы был сухим и рассыпчатым. Поэтому вывалившийся из него нательный крестик буквально прыгнул мне в руку. Как там говорится на известном сайте: "Судя по виду оглавия, крест является репликой более раннего энколпиона. Форма креста характерна для произведений мелкой пластики, созданных не ранее рубежа XIV-XV вв…" Я все ж таки думаю, что 15-16 век.
Но что это? Крест обломан и слом зияет свежим медным краем.
- Твою ж мать! - невольно вырвалось у меня. Это ж надо было умудриться - единственную за день приличную находку коцнуть лопатой. Однако, порыскав катушкой в ямке, нижнего обломка так не нашёл.
- Странно, где же он может быть? - размышлял я вслух. Вторая часть крестика нашлась в метре от первой и тоже была с сияющим медью обломанным краем. Значит это все-таки не я его долбанул, хотя это слабое утешение, а неопределенности добавилось. Детально рассмотрев обе части креста, я пришёл к выводу, что крест долгое время был согнут, а потом уже кто-то или что-то сломал(о) его окончательно.
Возможно плуг, когда подсаживали молодые деревья. Однако полной уверенности не давала яркая свежесть разлома. Дальнейшие раздумья я оставил на потом, и приступил к методичному прочёсыванию прилегающей местности, которое принесло только одну подкову, лежащую в трех метрах от первой находки. И больше ни звука, хотя общий радиус намотанной спирали исследуемой площади перевалил за 100 метров. Поняв, что искать на этом месте смысла нет, я двинулся дальше к намеченой цели. Через полкилометра бесконечных завалов мой путь закончился. Всё это время прибор молчал, очнувшись лишь раз в самой глухомани на большую и сравнительно свежую винтовую пробку Калужского ЛВЗ. Пол-литровая бутылка из-под беленькой лежала рядом. Что двигало человеком, выбравшим это место для употребления? Кто он - охотник или лесник?
Достигнутая цель представляла собой небольшую возвышенность в устье ручья с пологим спуском к реке и была по моему мнению идеальной для обустройства селища. Но то ли предки не нашли его, то ли в те далекие времена местность имела другой рельеф, кто сейчас скажет. Короче сигналов не было. Ни одного. Даже мало-мальски звенящего оплавка не нашлось. Я стоял в полнейшем недоумении в такой упоительной лесной глуши, что само моё пребывание там начало казаться мне нереальным. Всё ещё не веря в крушение грёз, я перебрался на другую сторону ручья и с усердием вынюхал противоположный берег. Безрезультатно. Хотя почему безрезультатно? Отсутствие поселухи тоже результат. Только уж очень обидный, учитывая перенесенные тяготы и лишения, а также предстоящий долгий путь назад.
К дамбе я вернулся в 15-30. Ноги мои ныли так, что я с ужасом думал, что же будет с ними завтра. Да что там завтра, - ещё сегодня надо было протопать не один километр до станции. Возвращаться назад я не собирался, тем более, что навигатор показывал наличие вполне приличного просёлка, срезающего существенное расстояние. Проглянувшее сквозь рванину облачности редкое октябрьское солнышко залило своим ласковым теплом и светом окрестности и на душе у меня тоже потеплело. Местность, утром открывшая свою предзимнюю красоту в полном соответствии с наступившим праздником, сейчас больше напоминала конец сентября, играя последними красками яркой листвы.
Допив бултыхающиеся в термосе остатки чая и заметно повеселев, я упаковался и пошёл в сторону станции. Через полкилометра, на выходе из перелеска дорога оборвалась распаханным полем, которому не было конца и края. О нет! Только не это! Выбирать было не из чего и я побрёл назад к бетонке.
Меня уже ждали. Хитро и вероломно. Как только я пролез через поваленные плиты и приблизился к свинарнику, из-за его угла вылетела двойка разъярённых псов, очень отдаленной помеси русской гончей, по всей видимости давно утративших наследственные качества нетипичной злобности к человеку. Они отчаянно лаяли и рычали, по-волчьи скаля пасти и осторожно приближаясь. Резко крутанувшись на каблуках, я уж было хотел дать обратного драпа, но путь был закрыт: сзади на меня с недоброй ухмылкой смотрела ещё одна псина дворовой породы.
- Вот это гоп-стоп! - мелькнула мысль. - Сейчас они отыграются за утренний облом по полной. Сообразив, что жертва поняла свою обречённость, псы буквально заржали. Вот не поверите, но это на самом деле был не лай, а именно ржач.
- Да, уж, хлопцы, звиняйте за утрешнее, ошибочка вышла. Не прав я был. Никакие вы не суки. Да и я не умнее вас - начал я заговаривать им зубы. - Ребят, давайте не будем, а? Я ведь в общем-то хороший, отпустите меня, дяденьки! Я больше не буду. Двойка "гончих" разделилась и начала обходить меня по бокам. Понимая, что сзади меня вот-вот цапнут за мягкое место, я немного развернулся, чтобы видеть третью псину. До нее оставалось не больше метра….
- Найда, Найда! Ты где? - Послышался издалека чей-то голос. Найдой оказалась безродная псина. Мгновенно забыв про меня, она помчалась на зов, вращая хвостом как пропеллером. Вероятно это меня и спасло. Двойка, услышав голос, тоже несколько умерила свой гнев, лая уже не так остервенело, да и отсутствие третьего подельника сказалось - двигаться ко мне они прекратили. Осознавая, что ситуация может вернуться в своё первоначальное русло в любую секунду и промедление смерти подобно, я, неся какую-то ласкающую успокоительную чушь, попробовал двинуться вперед. Это вызвало мгновенную реакцию. Одна из собак нервно заголосила, призывая третью вернуться. Мол, глядите, люди добрыя, чо деется - преступник сбечь хочить! Вторая опять ощерилась и начала приближаться. - Всё-всё-всё! Ребятушки, успокойтесь! Уже никто никуда не идёт! - остановился я. Продвинутся удалось не больше 3 метров, но позиция поменялась - я вышел из-за угла и меня стало видно людям, ковыряющимся в коровнике. Но надежды на них не оправдывались - им было не до меня. И все-таки это обстоятельство не давало псам делать своё дело скрытно.
В это время вернулась третья собачака. Совершенно забыв, что собиралась меня рвать, она, виляя хвостом, радостно начала заигрывать с одной из двойки. Та обескуражено села. Дворняга в приступе беспричинного веселья и счастья, резко вскочила и к общей неожиданности подбежала ко мне и ткнулась мордой в руку. Стараясь не показать, что чуть не обделался, я медленно погладил псину по голове и даже потрепал её за ухом. Та одарила меня любящим взглядом и галопом понеслась обратно к коровнику. "Гончая", с которой заигрывала дворняга, улеглась на землю, отвернувшись от меня, всем своим видом давая понять, что я ей больше не интересен. Оставалось уговорить последнюю собаку. Та всё еще продолжала периодически рычать и скалить зубы.
- Послушай, ну, что ты рычишь? Видишь, все уже успокоились. Ты же добрый пёс, я ведь знаю. Хороший добрый пёс, который любит своего хозяина. Да? Псина впервые за всё время посмотрела на меня адекватно. Я продолжал её нахваливать. Осторожно, по чуть-чуть она приблизилась ко мне, слегка повиливая хвостом, и понюхала коленку. Я замер. Чего мне это стоило, даже сейчас передать не могу. Псина, осмелев, сделала еще пол-шажочка ткнула мне свой нос между ног, потом в руку и отбежала в сторонку к собрату, тихонечко ворча что-то себе под нос. Я сделал шаг вперед. Никакой реакции. Второй - тишина. Третий, четвертый, пятый…. Фуф! Расстояние увеличивалось. Я уже миновал почти половину колхозных построек, все быстрее приближаясь к заветному выходу. И тут ко мне стремглав примчалась всё та же дворняга и ну вокруг круги резать, весело подпрыгивая и беспричинно лая. - Тише ты, зараза! Уймись! - зашикал на пса я, опасливо озираясь на оставшихся возле свинарника собак. - А то други твои не дай Бог решат вернуться и порвать таки мне штаны вместе с хозяйством. Пошли лучше проводишь меня. Пёс умолк и потрусил рядом, что в общем я от него и не ожидал. Оставив далеко позади колхозный двор, я, порывшись в рюкзаке, вывалил моему спутнику всё, что было съестного, чему он был несказанно рад, и покинул его.
Дорога до станции была долгой, нудной и не интересной.
ПС: Этот один из многих дней, подаренных Богом, явил собой срез всей жизни с её бесконечными и разносторонними взлётами и падениями, грань между которыми так тонка и неосязаема, что мы не понимаем, когда кончается одно действо и начинается другое. Итс май лайф!
Но и тут меня ждала засада - вход на колхозный двор, огороженный забором из бетонных плит, оказался и выходом, так как старые ржавые ворота, проезд через которые и ведёт к водонапорной башне, чей-то заботливой рукой был наглухо закрыты на такой же ржавый амбарный замок. Долго раздумывать над неожиданно свалившейся проблемой мне не довелось, так как со стороны коровника раздался хоть и запоздалый, но явно приближающийся разноголосый и хриплый после ранней утренней побудки лай. Внутреннее я отцепилось от сознания и услужливо предложило срочно валить за свинарник. Очутившись там, я к своему глубочайшему удивлению и несказанной радости обнаружил, что две плиты из забора под действием какой-то непреодолимой давней силы повалены навзничь и образовавшийся проём призывно распахнул свои объятья. Ни секунды не медля, я с лёгкостью серны прошмыгнул в него, оставляя на себе россыпи репейника и прочей липучей растительной дряни. За забором в бессильной ярости свора кляла меня на чём свет стоит, запоздало осознав, что добыча ускользнула. Лезть за мной в проём они почему-то не решались: то ли боялись нацеплять репьёв, то ли покинуть охраняемую территорию.
- Что, суки, прошляпили? (в данном конкретном случае "суки" не было общепринятой литературной формой обращения к нашим четвероногим подругам) Меньше дрыхнуть надо! - сказал я, попутно счищая с себя охапки колючек. Приведя одежду в порядок и, не обращая внимания на неумолкающий лай, я самодовольно и с написанным на лице ощущением интеллектуального превосходства, продолжил свой путь. Если бы знать наперед расклад событий, я, наверное, не был бы так самонадеян и столь наивных умозаключений не делал.
За лесополосой, тянущейся вдоль бетонки, открылось небольшое поле, покрытое заиндевевшей на первом морозце травой. Просёлок, шедший вдоль него, привел меня к остаткам заросшего камышом и осокой прудика.
Откуда-то из глубины этих зарослей доносилось негромкое журчание воды. Наскоро перекусив, я расчехлился. Первым же сигналом после включения прибора стал современная ходячка. Обычно сиё сопровождается ощущением легкой досады. В последнее же время меня постигла серия неудачных выездов, причем все из них начинались именно с её подъема. Формировалась грозящая стать устойчивой примета. Пробормотав себе под нос очередное "бла-бла-бла", прикопал современный двундель назад и пошел дальше по дамбе. За третьей по счёту ёлочкой она резко кончилась крутым обрывом, внизу которого проворно журчал чистенький ручей. Раскорячившись, как корова на льду, опираясь на лопату, я начал спуск. И тут о себе завопила примета. Точнее я завопил. Прошедшие дожди сделали своё поганое дело: ноги мои поехали, не помогла и лопата. Выкрикнув раненой навылет чайкой единственно возможное в данной ситуации короткое слово, я взбрыкнул в воздухе ногами и полетел вниз. Вихрем промчавшись на спине (а точнее на самом её низу) по откосу, я смачно плюхнулся в радостно принявший меня ручей. Через мгновение рядом приводнились прибор и лопата, чудом не огревшая меня по голове.
Путь наверх был долог.
Выбравшись на сухой пригорок, зализав раны и отжав вымокшую одежду, я задумался, стоит ли продолжать реализовывать свою затею или прислушаться к происшедшему, явно намекающему на то, чтобы я убирался восвояси по добру, по здорову. Но отголоски комсомольской юности еще видать сильны во мне. Поэтому выкинув из головы всякую ересь, осмотрев прибор и лопату и нашедши их целыми и невредимыми, я двинулся дальше. На этом берегу пруда росли несколько берез и старый дуб. Место так и манило к себе своей красотой и уютом. Подумалось: наверняка под дубом было хорошо полежать после трудной дороги. Оказалось действительно так думал не только я один - место было усыпано пробками и прочей сопутствующей гомосятиной. Бросив это неблагодарное дело, я остановился на краю пашни. Обходить поле не хотелось - далеко, а заветный лес всего в двухстах метрах по пахоте. Эх! Была - не была! И я погрузил сапоги в дрись. Примерно на середине пути я уже с тоскою думал, как бы хорошо было бы сейчас идти вокруг поля по травке, неспешно шурша опавшей листвой и хрустя покрывалом еловых иголок. Нет, понесла же меня нелегкая через это непролазное месиво. Хорошо, что всё когда-нибудь кончается. Кончились и мои мучения - лесная опушка дождалась блудного путника. Еле волоча ноги, заросшие бесформенной массой рыжей глины, я без сил повалился в пожухшую, но такую желанную траву.
Немного придя в себя, счистив с сапог ошмётки глины, я пошагал по старой лесной дороге в направлении искомого ручья. Сигналов под катушкой не было. Ну, то есть не то, чтобы не было совсем. Нет, они конечно же были, но все укладывались в винно-водочно-коньячный ассортимент. Прошагав где-то с полкилометра и выкопав только две пистолетные послевоенные гильзы, я спустился в огромный овраг. По его дну, петляя среди мелкого кустарника и разнотравья, медленно тащился куда-то вниз уставший от собственного многовекового существования ручей. Поднявшись на противоположную сторону, я свернул с дороги вправо и двинулся в намеченной цели. Стрелка на навигаторе медленно поползла к поставленной метке.
Время не умолимо. Оно не ждёт нас, пока мы барахтаемся в ворохе своих проблем, мечемся, желая поспеть везде и всюду. Вот и сейчас, вроде ничего еще не успел, а пропикавший мобильник и стосковавшийся по еде желудок просигнализировали, что наступил полдень. Прикончив остатки провизии, я двинул дальше, преодолевая завалы сгнившего трухляка и бурелома. Перелезая через очередной толстенный ствол, я наконец-то после долгого молчания услышал от прибора призывное пиликанье. Сигнал колебался в районе нулевой отметки, как бы в раздумьях чью сторону ему принять, но при этом был чистым и уверенным. Такой вот знакомый и приятственный уху звук, неправда ли?
Не смотря на прошедшие накануне дожди, песок под покровом осенней листвы был сухим и рассыпчатым. Поэтому вывалившийся из него нательный крестик буквально прыгнул мне в руку. Как там говорится на известном сайте: "Судя по виду оглавия, крест является репликой более раннего энколпиона. Форма креста характерна для произведений мелкой пластики, созданных не ранее рубежа XIV-XV вв…" Я все ж таки думаю, что 15-16 век.
Но что это? Крест обломан и слом зияет свежим медным краем.
- Твою ж мать! - невольно вырвалось у меня. Это ж надо было умудриться - единственную за день приличную находку коцнуть лопатой. Однако, порыскав катушкой в ямке, нижнего обломка так не нашёл.
- Странно, где же он может быть? - размышлял я вслух. Вторая часть крестика нашлась в метре от первой и тоже была с сияющим медью обломанным краем. Значит это все-таки не я его долбанул, хотя это слабое утешение, а неопределенности добавилось. Детально рассмотрев обе части креста, я пришёл к выводу, что крест долгое время был согнут, а потом уже кто-то или что-то сломал(о) его окончательно.
Возможно плуг, когда подсаживали молодые деревья. Однако полной уверенности не давала яркая свежесть разлома. Дальнейшие раздумья я оставил на потом, и приступил к методичному прочёсыванию прилегающей местности, которое принесло только одну подкову, лежащую в трех метрах от первой находки. И больше ни звука, хотя общий радиус намотанной спирали исследуемой площади перевалил за 100 метров. Поняв, что искать на этом месте смысла нет, я двинулся дальше к намеченой цели. Через полкилометра бесконечных завалов мой путь закончился. Всё это время прибор молчал, очнувшись лишь раз в самой глухомани на большую и сравнительно свежую винтовую пробку Калужского ЛВЗ. Пол-литровая бутылка из-под беленькой лежала рядом. Что двигало человеком, выбравшим это место для употребления? Кто он - охотник или лесник?
Достигнутая цель представляла собой небольшую возвышенность в устье ручья с пологим спуском к реке и была по моему мнению идеальной для обустройства селища. Но то ли предки не нашли его, то ли в те далекие времена местность имела другой рельеф, кто сейчас скажет. Короче сигналов не было. Ни одного. Даже мало-мальски звенящего оплавка не нашлось. Я стоял в полнейшем недоумении в такой упоительной лесной глуши, что само моё пребывание там начало казаться мне нереальным. Всё ещё не веря в крушение грёз, я перебрался на другую сторону ручья и с усердием вынюхал противоположный берег. Безрезультатно. Хотя почему безрезультатно? Отсутствие поселухи тоже результат. Только уж очень обидный, учитывая перенесенные тяготы и лишения, а также предстоящий долгий путь назад.
К дамбе я вернулся в 15-30. Ноги мои ныли так, что я с ужасом думал, что же будет с ними завтра. Да что там завтра, - ещё сегодня надо было протопать не один километр до станции. Возвращаться назад я не собирался, тем более, что навигатор показывал наличие вполне приличного просёлка, срезающего существенное расстояние. Проглянувшее сквозь рванину облачности редкое октябрьское солнышко залило своим ласковым теплом и светом окрестности и на душе у меня тоже потеплело. Местность, утром открывшая свою предзимнюю красоту в полном соответствии с наступившим праздником, сейчас больше напоминала конец сентября, играя последними красками яркой листвы.
Допив бултыхающиеся в термосе остатки чая и заметно повеселев, я упаковался и пошёл в сторону станции. Через полкилометра, на выходе из перелеска дорога оборвалась распаханным полем, которому не было конца и края. О нет! Только не это! Выбирать было не из чего и я побрёл назад к бетонке.
Меня уже ждали. Хитро и вероломно. Как только я пролез через поваленные плиты и приблизился к свинарнику, из-за его угла вылетела двойка разъярённых псов, очень отдаленной помеси русской гончей, по всей видимости давно утративших наследственные качества нетипичной злобности к человеку. Они отчаянно лаяли и рычали, по-волчьи скаля пасти и осторожно приближаясь. Резко крутанувшись на каблуках, я уж было хотел дать обратного драпа, но путь был закрыт: сзади на меня с недоброй ухмылкой смотрела ещё одна псина дворовой породы.
- Вот это гоп-стоп! - мелькнула мысль. - Сейчас они отыграются за утренний облом по полной. Сообразив, что жертва поняла свою обречённость, псы буквально заржали. Вот не поверите, но это на самом деле был не лай, а именно ржач.
- Да, уж, хлопцы, звиняйте за утрешнее, ошибочка вышла. Не прав я был. Никакие вы не суки. Да и я не умнее вас - начал я заговаривать им зубы. - Ребят, давайте не будем, а? Я ведь в общем-то хороший, отпустите меня, дяденьки! Я больше не буду. Двойка "гончих" разделилась и начала обходить меня по бокам. Понимая, что сзади меня вот-вот цапнут за мягкое место, я немного развернулся, чтобы видеть третью псину. До нее оставалось не больше метра….
- Найда, Найда! Ты где? - Послышался издалека чей-то голос. Найдой оказалась безродная псина. Мгновенно забыв про меня, она помчалась на зов, вращая хвостом как пропеллером. Вероятно это меня и спасло. Двойка, услышав голос, тоже несколько умерила свой гнев, лая уже не так остервенело, да и отсутствие третьего подельника сказалось - двигаться ко мне они прекратили. Осознавая, что ситуация может вернуться в своё первоначальное русло в любую секунду и промедление смерти подобно, я, неся какую-то ласкающую успокоительную чушь, попробовал двинуться вперед. Это вызвало мгновенную реакцию. Одна из собак нервно заголосила, призывая третью вернуться. Мол, глядите, люди добрыя, чо деется - преступник сбечь хочить! Вторая опять ощерилась и начала приближаться. - Всё-всё-всё! Ребятушки, успокойтесь! Уже никто никуда не идёт! - остановился я. Продвинутся удалось не больше 3 метров, но позиция поменялась - я вышел из-за угла и меня стало видно людям, ковыряющимся в коровнике. Но надежды на них не оправдывались - им было не до меня. И все-таки это обстоятельство не давало псам делать своё дело скрытно.
В это время вернулась третья собачака. Совершенно забыв, что собиралась меня рвать, она, виляя хвостом, радостно начала заигрывать с одной из двойки. Та обескуражено села. Дворняга в приступе беспричинного веселья и счастья, резко вскочила и к общей неожиданности подбежала ко мне и ткнулась мордой в руку. Стараясь не показать, что чуть не обделался, я медленно погладил псину по голове и даже потрепал её за ухом. Та одарила меня любящим взглядом и галопом понеслась обратно к коровнику. "Гончая", с которой заигрывала дворняга, улеглась на землю, отвернувшись от меня, всем своим видом давая понять, что я ей больше не интересен. Оставалось уговорить последнюю собаку. Та всё еще продолжала периодически рычать и скалить зубы.
- Послушай, ну, что ты рычишь? Видишь, все уже успокоились. Ты же добрый пёс, я ведь знаю. Хороший добрый пёс, который любит своего хозяина. Да? Псина впервые за всё время посмотрела на меня адекватно. Я продолжал её нахваливать. Осторожно, по чуть-чуть она приблизилась ко мне, слегка повиливая хвостом, и понюхала коленку. Я замер. Чего мне это стоило, даже сейчас передать не могу. Псина, осмелев, сделала еще пол-шажочка ткнула мне свой нос между ног, потом в руку и отбежала в сторонку к собрату, тихонечко ворча что-то себе под нос. Я сделал шаг вперед. Никакой реакции. Второй - тишина. Третий, четвертый, пятый…. Фуф! Расстояние увеличивалось. Я уже миновал почти половину колхозных построек, все быстрее приближаясь к заветному выходу. И тут ко мне стремглав примчалась всё та же дворняга и ну вокруг круги резать, весело подпрыгивая и беспричинно лая. - Тише ты, зараза! Уймись! - зашикал на пса я, опасливо озираясь на оставшихся возле свинарника собак. - А то други твои не дай Бог решат вернуться и порвать таки мне штаны вместе с хозяйством. Пошли лучше проводишь меня. Пёс умолк и потрусил рядом, что в общем я от него и не ожидал. Оставив далеко позади колхозный двор, я, порывшись в рюкзаке, вывалил моему спутнику всё, что было съестного, чему он был несказанно рад, и покинул его.
Дорога до станции была долгой, нудной и не интересной.
ПС: Этот один из многих дней, подаренных Богом, явил собой срез всей жизни с её бесконечными и разносторонними взлётами и падениями, грань между которыми так тонка и неосязаема, что мы не понимаем, когда кончается одно действо и начинается другое. Итс май лайф!
